Кашеварова Светлана Николаевна
(творческий псевдоним –
Светлана Летяга)
учитель русского языка и литературы
МБОУ «Лицей-интернат №79»
г. Набережные Челны, Республика Татарстан
«Во что-то веря…»
Во что-то веря, но не веруя,
сквозь миллион оттенков серого
и одиночество в сети
порою так безумно хочется
в том далеке, ещё без отчества,
себя счастливую найти.
Домой прийти смешной и маленькой,
снег принести в замёрзших валенках,
а на спине – следы снежков…
И улыбнуться, и зажмуриться,
вдохнув с дымком морозной улицы
волшебный запах пирожков.
А в горький миг, когда обиды ком,
нырнуть под одеялко-облако,
и, с головой зарывшись в нём,
уткнуться мокрыми ресницами
и рассказать ромашке ситцевой
о детском горюшке своём.
И утром, солнцем разлинованным,
что дарит нам надежды новые
и день – как с чистого листа,
проснуться от кота соседского
и замереть от счастья детского,
где жизнь прекрасна и проста.
* * *
Е. Ю.
В июльской зелени листвы
вздыхают сумерки лениво,
и рядом, чуть забавный, Вы…
Наш разговор неторопливый
ведётся тихо ни о чём…
Но мысли строчкою прошиты:
«Как быть с подобранным ключом?
Ведь он не нужен – всё открыто…»
Вдруг робкий уловила взгляд
и поняла: Вы с той планеты,
где Женщину боготворят
и посвящают ей сонеты,
где, сном любуясь на заре,
целуют нежные запястья
и где готовы умереть
за миг подаренного счастья.
* * *
Сергею Есенину и Борису Рыжему
«Переживём»,
словно «пережуём».
Кто-то выплюнет, кто-то проглотит…
А кому-то будет мешать
в горле ком.
С ним ни жить, ни дышать…
Лишь взойдёт высоко
стих,
сгущаясь до крови и плоти.
Выпало им –
птицей раненой спеть
(мир услышит, но не поможет)
и уйти.
Не приняв этот мир,
всё простить…
Быть поэтом и в сердце
Россию вместить –
это жить на ветру – без кожи…
* * *
Василию Шукшину
Стакан наполовину полон или пуст –
о том философы ломают копья.
Пусть…
Всё это слов искусная игра.
Посуда мелкая в России не в чести:
уж пить – так вёдрами, а лить – как из ведра,
да с полными дорогу перейти!
Любить, как на вечерней на заре
купает лето сосны в янтаре…
А в час урочный рубануть с плеча,
сметая всё, что встало на пути.
И, чтобы унесла тоску-печаль,
букашку малую с ладони отпустить…
Что нам стаканы да мензурки!
Что нам канканы да мазурки –
от русской «Барыни» заходятся меха!
Душа поёт…
Чужой, её не трогай –
ей без того два шага до греха.
Да шаг до подвига.
И только миг – до Бога.
ПОЭТУ
Коли вышло, что
ты поэт – аминь! –
не тебе за стол
с винегретами,
не тебе поднос
с разносолами –
без того давно
в горле солоно.
Будь строка проста –
песня сложится…
Душу б выпростать,
а не можется…
Истопить бы печь
да берёзою,
со слезою спеть
нетверёзою…
Степь широкая,
Русь великая –
с поволокою-
повиликою.
Не согнуть её,
не понять её,
в ней распутие,
что распятие:
погибать в бою,
жить ли сызнова –
то ли свадьбою,
то ли тризною…
В пир ли – во́рону,
в мир ли – соколом,
дать ли поровну,
встать ли около…
Маято́ю жить –
только маяться.
Ты своё скажи!
Толку-то каяться.
Да взметни с утра,
зная кару сам,
на семи ветрах
душу – парусом!
* * *
Жара-а… Расплавленный автобус
развозит липкие тела.
У раскалённого стекла
обречена и таю, чтобы
себя доставить… Но куда?
И что за мука – эти лица!
Уйти. Уехать! Застрелиться!!!
…И там воскреснуть, где вода
так нежно трогает колени,
где воздух – как из родника,
и в белом – смуглая рука…
И там девчонкой, от волненья
смеясь, кружиться на бегу,
влюбляться в лесенки крутые…
И в Вас… Неважно, что «на ты» я
пока решиться не могу.
Вдруг, не раздумывая, с Вами
в пустую улочку свернуть
и… в поцелуях утонуть,
едва разбавленных словами.
И под бессвязное «о Боже…»
сойти отчаянно с ума,
вдыхая пряный аромат
вобравшей море тёплой кожи.
* * *
Разве, скажи, обидишь
малую птаху? Она,
радуясь, тельцем дрожа,
трелью – зарю венчает!
А колокольчик в траве?
Как он, гляди, качает
нежной головкой, словно
шепчет тебе: «Привет…»
И под рубахой – тише! –
вот уже бьётся – слышишь? –
тихий ему ответ.
А по зиме, ты помнишь:
с неба слетало чудо?
Ангелов белый пух
нас укрывал покоем…
Только смотри – невольно
чуда не тронь рукою:
миг – и уйдёт, растает
светлое торжество…
И от тепла земного
варежкой шерстяною
мы берегли его.
* * *
Время, решу я, наверное, лечит,
и постучусь в дверь, обитую грустью…
Впустят ли?
Впрочем, конечно же, впустят.
Вспомнят ли?
Ну, а вот это едва ли.
Голос… Проём и … Знакомые плечи…
Взгляд!..
Нет. Не вспомнили.
Не забывали…
ПОГОВОРИЛИ
– О чём пишу? Да вроде ни о чём.
– Ну вот, не экономишь древесину…
А ведь берёзку там или осину
вполне возможно и спасти. Причём,
освободив себя и мир от мук,
ты больше пользы принесёшь, мой друг.
– Чего хочу? Да вроде как и все.
– Ну вот, как все… А кто оно такое?
Еда и бег – ни меры, ни покоя:
ты хомячок в безумном колесе.
И сколь бы ни велик казался круг,
он крепится на прутья, милый друг.
– Куда живу? Куда, простите… что?
– Ну вот и всё! Вопросов больше нет…
А за окошком в ожиданье лета
бушует май сиреневым кустом,
и в соловья влюблённая звезда
трепещет…
Ты беги, не опоздай…
СНЕЖНЫЕ СОВЫ
Этой ночью белые совы,
опереньем – белее снега,
рисовали кругами небо,
облетая мой город сонный.
Но наскучило им – дозором,
и они свои крылья-шали,
раскуражася, разметали,
вспенив небо шальным узором!
И, ворочая головами,
удивлённые, вниз глядели:
там их перья к земле летели
расплетёнными кружевами.
Обречённо и невесомо,
тихо падали – ниже, ниже…
Укрывая дороги, крыши
и скамью у немого дома.
И ещё были чьи-то плечи –
неподвижные и немые…
Во дворе
посреди зимы
чья-то боль
становилась
легче.